Оля Глюц • 30 ноября 2023
Как государственная гомофобия предвещает войну, и какое отношение к этому имеет сексуальное гражданство
Российская политика в отношении ЛГБТК+людей — классический пример state-sponsored homophobia. Именно на политический, а не на спонтанный характер гомофобии в России указывают такие организации как Amnesty International, Human Rights Watch и регулярные отчеты ILGA WORLD.
Российские независимые журналист_ки также показывают, что «традиционность» российской гомофобии политтехнологична. Например, в отчете, который «Российская ЛГБТ-сеть» опубликовала вместе с Еленой Милашиной, утверждается, что вопреки навязанному взгляду, корни чеченской гомофобии не в «излишней традиционности», а куда в большей степени в политически мотивированной повестке.
При этом цели такой политики часто недооцениваются, трактуются размыто и периферийно — как отвлекающий приём или хаотичная работа репрессивной машины. Так ли это? Как работает state-sponsored homophobia, и как её помогает понять концепция sexual citizenship (сексуального гражданства)?
Sexual citizenship переосмысляет, что значит быть «полноценным гражданином», критикует традиционное понимание гражданства и процесс его конструирования.
В классической либеральной теории граждане определяются как абстрактные люди, лишенные тел и сексуальности, а гендерный и сексуальный характера гражданства игнорируется. К концу XX века в подавляющем большинстве стран цисгетеросексуальный мужчина стал эталоном гражданина, к которому обращается государство, на благо которого оно трудится и с которым ведет хоть и популистский, но диалог.
Начиная с 1990-х годов социальные ученые стали оспаривать такую модель и настаивать, что гендер и сексуальность имеют значение для политики. Возникшая концепция сексуального гражданства стала инструментом выявления невидимых связей между индивидуальным и политическим.
В общем виде иметь sexual citizenship — находиться в позиции институционального признания своих прав на сексуальное самоопределение и признавать это право за другими людьми. Это не чисто умозрительный концепт, он имеет практическую ценность для эмпирических исследований.
Классические исследования политического поведения говорят о корреляции между ростом социальной толерантности на индивидуальном уровне и более высоким уровнем политического участия. Эти результаты выглядят ожидаемо. Сторонни_цы так называемой прогрессивной повестки (по вопросам прав женщин, ЛГБТК+ и экологии) действительно представляются более политически активными, нежели их консервативные оппоненты.
Но не всё так линейно. Если мы вводим параметр сексуального гражданства, то есть того, насколько люди находятся в комфортных условиях выражения своей сексуальности, и сравним группы по политической вовлеченности, картина меняется.
Первое такое исследование было опубликовано в 2022 году в издании European Journal of Political Research. Оно базировалось на показателях 89 стран, включая Россию, с использованием данных Всемирного обзора ценностей (2010–2020 гг.), и показало, что в странах с политической гомофобией нетерпимые люди с большей вероятностью будут голосовать, чем толерантные группы.
При этом условно прогрессивные граждан_ки, скорее, придут на митинг, но с куда меньшей вероятностью пойдут на выборы, чем противники ЛГБТК+ повестки. Исследователь_ницы предупреждают, что их результаты частично опровергают оптимистические прогнозы о том, что толерантные группы более активны, чем консерваторы и поэтому рано или поздно превзойдут их естественным образом.
На самом деле настойчивая гомофобная политика со временем ведет к снижению неэлекторального участия даже толерантных групп. Это объясняется тем, что поддерживаемая государством гомофобия буквально и символически создает гражданство второго сорта, по сравнению с которыми граждане «первого сорта» чувствуют себя приглашенными в политическое участие и выше оценивают свою роль в политике в целом. Гомофобная политика легитимизирует их позицию. И хоть они всё ещё реже ходят на митинги, им, в общем, это и не нужно: они и так находят подтверждение своей позиции.
Не стоит переоценивать возможность уязвимых групп представлять реальную угрозу для режима. Оценка политической активности, приведенная выше призвана развеять некоторые иллюзии.
Продвижение «антизападной» идеологии перекликается с целями гомофобной риторики. Военная агрессия и выборы — две области, где больше всего нужна консервативная поддержка. А гомофобные меры помогают ею заручиться.
Сравним с хронологией принятия гомофобных мер в России. Впервые на федеральном уровне закон о запрете «гей-пропаганды» среди несовершеннолетних был принят в 2013 году. На это же время, с 2011-ого по 2013-ый год, приходится окончательнное обращение Путина к консервативной риторике как реакция на массовые протесты против фальсификации выборов, оформивших его третий срок.
Не менее значимо и то, что принятие закона о «гей-пропаганде» предшествует аннексии Крыма в 2014 году, когда особенно требовалась поддержка консервативно настроенных граждан.
На пути своей трансформации до сегодняшнего варианта гомофобный закон шел рука об руку с усилением авторитаризма и антигендерными мерами. Согласно докладу Секретаря Европейского парламентского форума по сексуальным и репродуктивным правам, в 2009–2018 годах «антигендерное» движение в Европе получило финансирование от Российской Федерации в размере не менее 186 миллионов долларов. Поправки в конституцию 2020 года, хоть их основная цель состояла, очевидно, не в этом, сопровождались очередным урезанием прав ЛГБТК+людей. Наконец, последний вариант гомофобного закона идет в ногу с полномасштабной войной в Украине и предваряет новые президентские выборы 2024 года.
На каждом этапе политическая гомофобия в России способствовала легитимизации авторитарного режима, якобы защищающего традиционные ценности от коллективного запада. На этом фоне тэйк патриарха Кирилла о защите Донбасса от гей-парадов уже не кажется случайно сгенерированным бредом. Это продолжение последовательной линии режима, сегодня использующего гомофобную риторику для оправдания войны в Украине.
Untitled (Leather Brotherhood), 1980, Graphite on paper, 1980 © Tom of Finland Foundation